Всем нам часто приходилось видеть бомжей на улицах. Все они похожи друг на друга: одутловатые, красные, измученные лица, пустые, будто лишенные жизни, бесцветные глаза, отсутствующий, ничего не выражающий взгляд — будто внутри эти люди уже давно умерли, а их тела продолжают выполнять какие-то запрограммированные движения.
Часто от них разит перегаром. Те небольшие деньги, которые удается выручить за сданную стеклотару, нередко тут же тратятся на спиртное, но даже под влиянием алкоголя они не ведут себя как обычные пьяные люди: не поют, не разговаривают, а только еще больше затормаживаются и замирают в одной позе прямо на улице. Таков привычный образ бомжа — человека, обходящего мусорные баки по утрам и дежурящего у них в течение дня.
Я часто задумывался, кем были эти люди до того, как попали на улицу. Наверняка и у них когда-то были родители, семьи, работа. Но эти случайные мысли в моей голове быстро улетучивались — я переключался на собственные проблемы и интересы.
Так было и в тот день, когда я увидел во дворе нашего дома замотанного шарфом человека, роющегося в мусорном баке. Я лишь с удивлением отметил, что он собирал свою вонючую добычу в большую дорожную сумку. Наверное, тоже подобрал на улице.
Он стал часто появляться у нашего дома. Видно, нашел «доходное» место, ведь люди в центре побогаче, того и гляди, выбросят что-то с сытого стола, что голодный бомж может подобрать и съесть или использовать для своих нужд. Мне было неприятно смотреть на это, и я старался не глядя проходить мимо него, постоянно сидящего возле баков в ожидании очередного соседа с мусорным ведром.
Однажды я увидел, как он ест. Вы не представляете, какой горячей волной обдала меня жалость при виде надкушенной краюхи хлеба, лежавшей на смятой грязной газете! Больше ничего не было.
Бомж медленно и задумчиво жевал, а у меня в горле стоял ком. Весь день я не мог забыть этой картины: кусок хлеба на грязной газете — на тротуаре, под моросящим дождем.
Вечером, ложась спать, я решил прочитать дуа за этого человека. Я просил Всевышнего простить его грехи и дать ему пропитание и кров.
На следующий день я опять встретил нашего бомжа. Преодолевая чувство неловкости вперемешку с отвращением от сопровождавшего его зловония, я нащупал мелочь и протянул ему. Он взял, не глядя, помусолил монетки в грязной руке, медленно опустил в карман и продолжил ворошить палкой мусор.
В другой раз я снова дал ему немного денег — он посмотрел на меня, и показалось, что искра интереса промелькнула в его давно безучастных глазах. Когда я в третий раз предложил ему денег, он даже буркнул что-то наподобие «спасибо», хотя без привычки разговаривать получилось не очень внятно.
Постепенно появилась некая связь между мной и этим бомжом, если это можно так назвать. В любом случае, я, пожалуй, в то время был самым близким для него человеком на земле. Он стал кивать мне при встрече, а губы, потрескавшиеся от авитаминоза и грязи, периодически кривились в подобии улыбки.
Я хорошо запомнил тот злополучный день, когда вышел со двора и увидел, как к моему бомжу, расположившемуся со своим незатейливым скарбом возле урны у магазина, подошел милиционер. Я замер от страха, что его сейчас заберут, но человеку в форме, видимо, противно было возиться с ним — он грубо толкнул его, крикнув «Убирайся!», и пнул ногой сумку, которая отлетела и шмякнулась о землю — оттуда выпал в лужу кусок хлеба и помидор.
Бомж молча поднялся, подобрал промокший хлеб, бережно положил его обратно в сумку и поплелся прочь. А я задыхался от злости и жалости! Мне хотелось подойти и спросить у этого сытого милиционера, как он мог лишить последнего куска хлеба голодного человека?! Но я только стоял и смотрел, сжимая кулаки. Что я мог, ведь мне было всего 16, и я сам боялся связываться со стражами порядка.
Целую неделю после этого бомж не появлялся. Каждый день я молился за этого человека. Я даже скучал по нему и боялся, что он больше не придет. И как же я обрадовался, когда через неделю он вновь расположился возле нашей дворовой мусорки.
Как раз в тот день мама перебирала старые вещи в шкафах. Я подошел к ней и спросил, замечала ли она бомжа в нашем дворе? А потом рассказал об этом человеке и попросил поискать старые рубашки и обувь для него. Мама собрала вещи, и я положил их рядом с задремавшим у баков мужчиной. Тот открыл глаза и увидел сумку с вещами, а я тут же убежал, чтобы он мог спокойно в ней порыться.
В этот день у меня созрел план. Я решил непременно подарить этому человеку Коран. Я не знал, верующий он или нет, кем он был раньше, что делал, но почему-то я был убежден, что если у него будет Коран, он непременно спасет свою душу.
Юношеский максимализм и романтизм заставляли меня надеяться, что человек, взявший в руки Коран, уже не сможет идти дурным путем. И пусть он так и останется грязным и оборванным, но душа его непременно очистится и просветлеет.
Я долго мучился, не решался и переживал, но однажды, вознеся дуа, почувствовал, что готов к этому. Завернув заранее купленный маленький экземпляр Священной Книги в полотенце, я пошел на поиски моего бомжа.
Долго искать не пришлось. Он сидел на своем «рабочем месте». Я дал ему немного денег и протянул сверток. Он вопросительно посмотрел на меня, а я только улыбнулся. Мы так и не заговорили друг с другом за все время нашего знакомства.
После этого мы почти не виделись: я сдавал выпускные и вступительные экзамены, не было времени думать ни о чем другом.
Мне повезло поступить в турецкий университет. Уехал и с головой окунулся в студенческую жизнь. Постепенно я перестал даже вспоминать моего дворового знакомого. И вот через год я приехал домой на каникулы. Родные, друзья! Я был счастлив!
Как-то вечером, когда я возвращался с очередной встречи с бывшими одноклассниками, возле дома меня окликнул мужской голос. От неожиданности я вздрогнул — обернулся и увидел стоящего мужчину. Грешным делом подумал, что это грабитель, и хотел побежать, но что-то заставило меня остаться на месте. То ли страх сковал, то ли что‑то подсказало мне, что голос у человека доброжелательный и он не причинит мне зла.
— Что тебе нужно? — буркнул я.
— Брат, ты хороший человек. Я знал, что ты здесь живешь, и видел, что ты приехал. Вот, решил подойти, — тут он замялся, но все же продолжил, — Я хотел сказать, кроме тебя у меня никого нет в этом городе. Спасибо тебе, парень.
Тут я узнал его. Это был мой бомж. Он был в старой папиной рубашке и папиных туфлях, тех самых, что я когда-то вынес ему из дому. Но выглядел он чистым и достаточно аккуратным. Это был бедно одетый, но приличный человек, побритый и постриженный.
— Ассаляму алейкум, — смущенно пробормотал я. Ведь мы до этого никогда не разговаривали.
— Ва алейкум ассалям! Помнишь, ты подарил мне книгу. Я долго плакал, когда увидел ее. Тогда я вдруг понял, что не уличный пес. Я оделся в одежду, что ты дал, купил бритву, сходил к знакомым — помылся и побрился. Потом я стал искать работу. Сначала меня пару раз наняли перенести вещи, потом взяли дворником, а теперь вот, с божьей помощью, устроился сторожем на складе. Там и ночую, в сторожке, а днем грузчиком подрабатываю. И еще — я начал совершать намаз. Я нашел тебя, чтобы сказать спасибо. Ты мне помог в жизни, брат, я твой должник.
Если бы вы знали, какое счастье и ликование охватили мое сердце! Я горячо пожал ему руку и сказал:
— Хвала Аллаху! Это не я, это Аллах спас Вас! Субхан Аллах!
Он улыбнулся, пожал мне еще раз руку, потоптался немного и, попрощавшись, ушел. Я же прибежал домой, заперся в своей комнате и совершил два земных поклона, возблагодарив Всевышнего за этого человека, за то, что, по милости Аллаха, мое сердце не очерствело, и что Он дал мне радость увидеть плоды моего доброго дела! Аллаху Акбар!
Давайте не будем забывать, что нет людей, недостойных узнать об Исламе, о той жизни, о которой узнали вы! Призыв к Исламу — долг, обязанность каждого мусульманина. Доносите же истину добрым словом!

Источник: газета «Арраид», № 176